Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
— То есть, — не унимался дотошный альв, — усы вы дорисовали потом, по словам знакомых покойного. А какие еще поправки вы вносили потом?
— Ну… Глаза чуть увеличил, — смутился анатом, — пару морщин добавил — все-таки, покойный был стар…
— Стало быть, — я оторвался от блокнота, — вы не знаете, были ли у трупа усы, борода и морщины?
— Выходит, не знаю, — талантливый художник приуныл. — Но опознание ведь для того и существует, чтобы по словам родственников и знакомых…
— Кстати, о знакомых. Вы не запомнили, кто приходил по его душу?
— Не очень. Точнее, я помню двоих — господина Визершпица из Ратуши и мистриссу Лагель, прачку, — у нее еще такой забавный восточный акцент. Но тут все просто — один постоянно мелькает в газетах, а вторая, по удивительному стечению обстоятельств стирает… стирала белье не только господина ил-Лакара, но и мое. А вот третьего я как-то подзабыл. Какой-то юноша-альв, из богатых. Можно посмотреть в журнале посетителей.
— Буду очень обязан, — воодушевился я. — Ларра? Ты что-то нашла?
— Пока нет, — протянула орчанка, вглядываясь в труп, — но… скажите, мастер…
— Поммель. Гастаф Поммель, прошу меня простить.
— Мастер Поммель, скажите, тело вскрывали?
— Никак нет, мистрисса… — орчанка не обратила внимания на паузу, и слегка обескураженный врач продолжил. — Никто и не думал о вскрытии, ведь причина смерти каждого здесь вполне ясна…
— Да ну? — бросила Вольная, и брови ее грозно изогнулись.
— Конечно, — удивился Поммель. — Все они погибли при взрыве, а значит, смерть наступила или от удушья, или от ожогов.
— Гениально, — процедила Ларра. — Как точно, а главное, как все грамотно обосновано!
— Не понимаю, к чему насмешливый тон, — поджал губы анатом. — Он мне не нравится.
— Как мило, — улыбнулась орчанка. — А мне, милейший, совсем не нравится ваша лень. Как можно не отличить ожог алхимический от следов огня?
— Что? — несмотря на страшный холод, лицо врача мгновенно запылало.
— Да вы только взгляните на пораженные ткани! Огонь оставляет иные рубцы. Это тело сначала хорошенько полили кислотой, а только потом бросили в огонь. Хотя похоже на то, что и в огонь-то его не бросали — так, оставили тлеть в удачном месте, да упала на спину пара горящих балок — вот здесь и здесь ребра перебиты. Подозреваю, что и позвоночник…
— Кто-то не хотел рисковать? — воскликнул я, и карандаш с удвоенной силой забегал по бумаге. — Кто-то сделал все возможное, чтобы лицо мертвеца нельзя было опознать наверняка…
— А зачем это могло кому-то понадобиться? — с видом доброй учительницы спросила Ларра.
— Чтобы каждый, кто видит труп, был уверен, что перед ним — Артамаль ил-Лакар, — мрачно подытожил Хидейк. — Насколько я помню, настоящий Артамаль и ростом был повыше. Хотя ручаться не стану.
— Да что там ручаться, — Вольная принялась засучивать рукава. — Гастаф, дружочек, а притащи-ка ты нам свои инструменты.
— Но… позвольте, — в голосе мастера Поммеля прорезался откровенный ужас, — я не могу допустить, чтобы вскрытие проводили посторонние лица!
— Успокойся, вскрытие я проводить не буду, — махнула рукой орчанка, — мне всего лишь нужно открыть ему рот.
— Зачем? — Кажется, ужаснулся не только несчастный анатом, но и мы с Хидейком.
— Да что с вами, мужчины? Вы видели его челюсть? Она же перекошена, ее явно ломали. Стоит узнать, зачем, как вы думаете?
Меньше сегмента спустя она аккуратно отжимала зубы мертвеца длинным скальпелем.
— И вот… Ну конечно, — орчанка победно указала свободной рукой на темный провал рта. Да что вы, как неженки, давайте ближе!
Гастаф Поммель, который, в отличие от неподготовленных обывателей, не сделал шаг назад после первого же хруста костей бедного трупа, склонился над телом.
— Подумать только, — обескуражено пробормотал он, — ну и дела…
Любопытство оказалось сильнее, и вскоре мы присоединились к изумлению анатома, разглядывая отверстие почти ровной треугольной формы, зиявшее в нёбе покойника.
— Его убил не огонь, — начала Ларра, и уязвленный Поммель немедленно подхватил:
— Это сделал одушевленный, вооруженный длинным острым предметом…
— …Предположительно стилетом, — с ухмылкой срифмовала орчанка, — который проткнул…
— …Мозг этого господина, после чего…
— …Его нарядили в костюм Артамаля и для верности сожгли лицо сильной кислотой.
— То есть, это не господин ил-Лакар, — врач неуверенно мусолил края портрета, — но кто же тогда?
— А не сохранилась ли копия рисунка до того, как всякие доброхоты заставили вас подогнать его под образ ил-Лакара? — спросил я, пожевывая карандаш.
— Нет, конечно. Я рисовал только один раз.
— Нет нужды в копиях, — перебил Хидейк, — я и так вижу, кто на портрете. Мастер Поммель, можете без колебаний записать, что на этом столе лежит Гаэль Тиффенхолд, виночерпий и… добрая душа. Да примет его Творец и простятся грехи его. Друзья мои, думаю, нам пора. Мы все выяснили.
Согласилась даже суровая орчанка.
— А портрет, выходит, опять в мусор, — грустно вздохнул анатом, но Ларра хищно улыбнулась:
— Ну что вы, мастер, он еще может принести немалую пользу, — и она ловким движением выхватила помятый рисунок из рук анатома.
Конечно, перед уходом я заглянул в журнал посещений. Отлистав несколько дней назад, я нашел всех упомянутых анатомом посетителей и совсем не удивился, узнав, что третьим гостем лже-Артамаля был некто Г. а-Манн.
Глава 38,
в которой я понимаю, каким обманчивым бывает привычное
Карл ждал нас, глядя на мрачную громаду Безнадеги, и, пока башня дырявила небо, он изо всех сил пытался просверлить взглядом ее.
— А где Лемора? — спросил я.
— Переоделась и ушла. Сказала, встретит нас в порту — не хотела лишний раз светиться перед знатным господином в рабочей одежде.
Хидейк неопределенно хмыкнул.
— Должен признаться, — сменил он тему, — мне нравится идея забрать у анатома рисунок. Уж если артамалев посланец так постарался добиться полного сходства, нам не придется думать, как объяснить одушевленным, кого мы ищем.
— Зато, — веско обрубила Ларра, — нам предстоит решить, у кого об этом спрашивать. Порт, знаете ли, не маленький.
Никто во всей Морской столице не стал бы с ней спорить. Даже сейчас, когда рыболовный сезон прогнал из города почти что всех жителей окрестных районов, порт кишел жизнью и суетой, растекался тайнами и опасностью, бурлил страстями и порывами. Если бы доски и камни могли говорить, то у каждого квадратного метра набережной хватило бы историй, чтобы занять слушателей на долгие годы. Впрочем, пришлась бы тем по нутру столь густая смесь интриг, преступлений и обманутых надежд? Но ничего другого не поведали бы старые, прогнившие доски и отполированные тысячами сапог булыжники. Ведь начни они рассказывать о сделках, что заключались здесь каждый день — кто стал бы слушать такую скукоту? А за обычными житейскими историями любопытным стоило бы обратиться в Рыбацкий квартал — и идти бы пришлось недалеко.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
